Если говорить о Западном христианстве, это началось там с возникновением Протестантизма, а в общих чертах завершилось во время Тридцатилетней войны (1618-1648), когда католическая Франция победила своих католических соперников, заключив союз с протестантами. Главный духовный результат Тридцатилетней войны состоял в том, что среди подписавших мир не было Папы Римского. С этих пор Папа перестает быть игроком мировой политики и превращается в одну из её фигур (пусть даже ключевых фигур). С этих пор Запад перестает быть христианским по сути и западное Христианство становится лишь одним из идеологических инструментов политики – как внутренней, так и внешней. В наше время это тоже уже никому не надо доказывать.
Примерно такой же процесс протекает и на Востоке. Но здесь есть тонкость, заставляющая бросить более внимательный взгляд на структуру российской власти – противопоставить русскую Монархию и русскую Аристократию. Начиная с Петра Великого русская аристократия ни в чем не отстает от европейской. «Отстают» в этом отношении лишь русские Цари. И в этом главный парадокс и главная трагедия русской истории. Власть русского православного Царя над «своей собственной» аристократией опирается на Православие, и чем смелее Петр и его преемники расшатывает эту основу, тем более неустойчивым становится их Престол. Кажется, к концу XVIII века эта закономерность осознается и в XIX веке мы видим с одной стороны русских Монархов, сознательно опирающихся на Православие, а с другой стороны – вполне европейскую по духу русскую аристократию, которая расшатывает Церковь и общество для того, чтобы расшатать и саму монархию.
Наконец, к 1917 году цель аристократии достигнута – и немедленно обнаруживается её безумие. Оказавшись способной к уничтожению русской монархии, русская аристократия оказывается неспособной управлять страной без монарха. Ведь управление страной в Макиавеллианскую эпоху требует особого искусства, ибо эта эпоха есть эпоха глобализации. Её суть – в решительном сокращении числа суверенных политических элит, управляющих этим миром. Глобализация начинается с Конкисты, с начала XVI века. Европейские политические элиты завоевывают Планету, непрерывно сражаясь при этом между собой за первенство внутри самой Европы. Главный и самый эффективный инструмент этой внутриевропейской борьбы – организация интриг, революций и переворотов. Главное искусство, обеспечивающее победу – умение нанести удар в спину, причем нанести его первым. Но вдруг оказывается, что наша европейская русская аристократия в этой борьбе недостаточно компетентна и обречена на поражение. Россия стремительно превращается из игрока и в фигуру, из ведущей Европейской державы (а на протяжении всего XIX века Россия на равных тягалась с самой Великобританией!) во второсортное милитаристское государство полуазиатского типа, которым Европейские державы умело манипулируют в своей внутренней борьбе. От былой русской славы остался лишь гонор.
Это звучит обидно не только для русской аристократии, но и для самой России. Но по сути ничего удивительного в таком развитии нет. Ибо в эпоху глобализации наверх вышли самые-самые из самых. Проиграли все! Ну, почти все. Наверху остались самые хитрые и подлые, хитрость и подлость которых превосходит любое, самое смелое человеческое воображение. Их удары нельзя парировать, потому что их нельзя предвидеть – человеческое естество неспособно к такому предвидению просто потому, что мешает естественная внутренняя цензура, не допускающая даже мысли, чтобы противник действовал ну насколько расчетливо и подло.
И вот тут возникает крайне важный и интересный вопрос: а за счет чего же держалась Российская Империя раньше? Каким был тот механизм, который давал ей возможность поддерживать устойчивость – более того, побежать! – в борьбе с ТАКИМ противником? И почему этот механизм в какой-то момент дал сбой?
Я полагаю, единственно возможный ответ на этот вопрос – Православие.
Да, в этой страшной, нечеловеческой борьбе умов просто-напросто обречен на поражение тот, кто пытается просчитать ходы противника. Противник явно пользуется какими-то запрещенными приемами, запрещенными самим нашим естеством. Чтобы приблизиться к этому искусству, нужно отречься не только от совести (что сразу понятно), но и от самой человечности как таковой. Этому надо обучать с детства, причем воспитатели сами должны быть такими. И воспитателю, и вслед за ним воспитаннику надо выйти за пределы человеческого естества, причем ещё в раннем детстве. На это способна только аристократия, всецело посвятившая себя и своё потомство идее господства над миром, отринувшая всё человеческое в себе ради этой цели. Людьми должен править тот, кто по сути стал выше людей. Говоря метафорически, не вожак, а пастух. Вожак имеет одно естество со своей стаей, пастух имеет иное естество.
Но есть Бог, который стал человеком, не переставая быть Богом. Есть Человек Иисус Христос, сотворивший небо и землю прежде своего человеческого рождения. Лишь он-то и способен противостоять нечеловеческому уму тех, кто исказил естество человека чтобы стать выше человека. Мы не знаем, где и в какой колбе выводят гомункулусов, способных рулить человечеством так, как это делает современная закулисная элита. Но мы знаем Того, сравнительно с Кем они лишь ничтожные твари, ибо Он изначально не только знает всё, что ни придет им на ум, но более того – Он Сам и определяет, что из задуманного ими у них получится и в какой мере.
Его-то силой Россия и противостояла в этой нечеловеческой (прежде всего интеллектуальной) борьбе. И именно этим объясняется набожность лучших из наших Царей. Они сознавали, что здесь человек бессилен, что здесь только Бог может помочь человеку сохранить в себе человеческое – и при этом ещё и сохранить политическую власть! В этом смысл Православной монархии в эпоху глобализации. Смысл скромный, но требующий сверхъестественных сил: всего лишь, всего лишь остаться человеком, оставаясь на вершинах мировой политики. Это невозможное, немыслимое дело в эпоху, когда по всем фронтам уверенно побеждает Макиавелли.
Остаться человеком, будучи на вершине власти, в ту эпоху, когда что в политической борьбе побеждает тот, кто хитрее, подлее и беспринципнее – это потрясающе сильный вызов. Более того – парадоксальным образом оказывается, что для того, чтобы остаться человеком в таких условиях, надо быть не просто человеком, надо быть очень хорошим и порядочным человеком – и даже святым человеком. Именно здесь путь, которым надо идти, чтобы получить помощь от Бога. В противном случае поражения неизбежны.
Наличие православной монархии в России само по себе было неопровержимым свидетельством бытия Бога. И неслучайно, что мир, утративший это свидетельство, так быстро покатился к своему концу. Ниспровергнув русскую монархию, Революция ниспровергла Православие как идейную силу. Современные потуги православного миссионерства жалки и ничтожны. Бессмысленно пописывать книжечки, организовывать конференции и другими способами множить слова, слова, слова. Ибо Царство Божие не в слове, а в Силе. И обратить человека к вере можно только Знамением. Только Сам Бог может обратить человека, явив Свою силу, засвидетельствовав Своё бытие и Свою любовь к человеку. Православная монархия была таким свидетельством в мировом масштабе, живым и длящимся чудом свидетельства. После её крушения остались лишь свидетельства личные, остались чудеса, которые творит Бог для каждого верующего, ибо без чуда человек не обращается к Богу. Этими чудесами мы и живы в качестве православных.